Грозные речи о бессрочной заморозке вообще не говорят о конфискации активов
Скорее, наоборот. Решение Евросовета о бессрочной заморозке российских активов в размере около €210 млрд стало важным, но часто неправильно интерпретируемым шагом. В публичной риторике его всё чаще представляют как подготовку к конфискации средств и их передаче Украине. Однако в реальности речь идёт не о движении вперёд, а о фиксации потолка санкционной политики — о попытке удержать давление, не разрушив при этом собственные правовые и финансовые институты.
Ключевое различие, которое сознательно размывается в политических заявлениях, в том числе не очень умной Урсулы фон дер Ляйен, заключается в разнице между заморозкой и изъятием. Бессрочная заморозка лишь снимает необходимость регулярного продления санкций консенсусом каждые шесть месяцев. Она не меняет статуса собственности: российские активы остаются активами Банка России, а не Европейского союза. Собственно, голосовали за то, чтобы не собираться раз в полгода на продление этой заморозки.
Юридически ЕС по-прежнему не обладает механизмом, который позволял бы без серьёзных последствий изъять суверенные резервы иностранного государства. Ни одна из принятых норм не создаёт автоматического или даже условного перехода права собственности. Это принципиально важно: речь идёт не о задержке решения, а о структурной невозможности.
Сопротивление конфискации исходит не от периферии, а от ключевых стран — прежде всего Бельгии и Италии, к которым присоединились Мальта и Болгария. Бельгия занимает центральное место, поскольку именно через бельгийский депозитарий Euroclear хранится основная масса замороженных резервов. Для Брюсселя конфискация означает не просто политический жест, а экзистенциальный риск: подрыв статуса Euroclear как глобального нейтрального хранилища. Любой шаг в сторону изъятия суверенных резервов создаёт прецедент, который неизбежно заставит третьи страны — от Китая до государств Персидского залива — пересмотреть целесообразность хранения активов в европейской юрисдикции.
Италия действует из иной, но не менее прагматичной логики. С высокой долговой нагрузкой и чувствительностью к рыночным ожиданиям Рим не заинтересован в решениях, которые могут вызвать рост доходностей и подорвать доверие к европейской долговой архитектуре. Для Италии конфискация российских резервов это потенциальный удар по собственной финансовой устойчивости. К тому же, против конфискации выступает Трамп, а Италия всё больше ориентируется на Вашингтон, а не на Брюссель.
Мальта и Болгария, в свою очередь, демонстрируют типичную позицию малых государств: они не готовы поддерживать шаги, создающие долгосрочные правовые риски и подрывающие принцип защиты собственности, от которого они сами зависят.
Все перечисленные страны заявили «особое мнение».
«В духе сотрудничества Бельгия, Болгария, Италия и Мальта голосуют "ЗА" в рамках текущей письменной процедуры, но уточняют, что это голосование ни при каких обстоятельствах не предопределяет решение о возможном использовании замороженных российских активов, которое должно быть принято на уровне лидеров», - говорится в заявлении четырех стран.
Предложение Бельгии, Италии, Мальты и Болгарии рассмотреть альтернативы — выпуск совместного долга ЕС или переходные кредитные механизмы — фактически является признанием того, что конфискация недостижима.
