На одного экономически активного россиянина приходится десять экономически активных китайцев и восемь индусов. Это важный долгосрочный вызов для России.
Если ещё пару веков назад численность населения стран скорее была проблемой — источником голода, эпидемий и смут, — то технологический прогресс сыграл на бедные страны. Вдруг оказалось, что при должном подходе миллионные армии самозанятых крестьян можно образовывать, из них получаются неплохие рабочие, из некоторых — выдающиеся учёные и бизнесмены. А все вместе, при должной организации хозяйства, — это не голодные рты, а экономические субъекты. Их можно объединять в сложные конгломераты и получать огромную синергию в корпорациях, армии или в социальных учреждениях.
Если ещё полвека назад технологический отрыв развитых экономик позволял нивелировать кратную разницу в численности населения, то сегодня уже нет. Говоря по-другому, в G7 — неформального клуба государств с самыми крупными экономиками — в 1990 году не входила ни одна страна с населением более 250 млн человек. Спустя 35 лет G7 — это в основном страны второго эшелона, тогда как в мировом топе крупных экономик — густонаселённые: Китай, Индия, Бразилия. В первую десятку стремится Индонезия. То есть сегодня размер экономики всё больше производное от числа рабочих рук в ней. Это говорит о том, что технологический гандикап между развитым и развивающимся миром стремительно сокращается: производительность труда в Японии уже не на порядки выше, чем в Китае, а лишь в разы, а случается и наоборот.
Со стратегической точки зрения это значит, что аналогичную российской космической программе будет содержать не один россиянин, а десять китайцев. Затраты на аналогичную по силе и мощи российской армии будут размазаны на восемь индусов. Ну либо, индийская экономика догонит российскую по техвооруженности, а армия Индии в какой-то момент станет мощнее российской в 8 раз при сопоставимых удельных затратах жителя России и Индии.
Можно ли хотя бы теоретически этой угрозе что-то противопоставить? Да, в России необходимо делать ставку на высокопроизводительные рабочие места и отказываться от труда в низкопроизводительных отраслях. Что порой разрушительно больно. То есть идти путём, которым шли США в последние десятилетия: уголь, лес, легкая промышленность, массовое машиностроение — под откос. Ключевые отрасли — нефтегаз, IT, фармацевтика, коммуникации и ВПК — крайне наукоемкие отрасли, но они создают огромную добавленную стоимость на одного занятого.
Но нужно понимать — у США в итоге не получилось: в результате такой трансформации экономика страны стала крайне неустойчивой и массой уязвимостей и зависимостей от импорта. И они все равно проиграли экономическую конкуренцию Китаю.
